Мутновато-безоблачное небо стояло над ними, и наваливалась не по-вешнему тяжкая духота. В туманной поволоке вставало солнце, а за ним омрачала тусклые небеса черная, хищная, грозовая темень. И ей навстречу, с северо-запада, расползалась у подножия Мглистых гор подлая темнота из Колдовской логовины.

Гэндальф придержал коня и поравнялся с Леголасом, ехавшим в строю возле Эомера.

— У тебя зоркие глаза, Леголас, — сказал он. — Вы, эльфы, за две лиги отличаете воробья от зяблика. Скажи ты мне, видишь ли что-нибудь там, на пути к Изенгарду?

— Далеко еще до Изенгарда, — отозвался Леголас, козырьком приложив ко лбу длиннопалую руку. — Темнотой окутан наш путь, и какие-то громадные тени колышутся во тьме у речных берегов, но что это за тени, сказать не могу. Сквозь темноту или туман я бы их разглядел, но некою властительной силой опущен непроницаемый занавес, и река теряется за ним. Точно лесной сумрак из-под бесчисленных деревьев ползет и ползет с гор.

— И вот-вот обрушится вдогон гроза из Мордора, — проговорил Гэндальф. — Страшная будет ночь.

Духота все сгущалась, под вечер их нагнали черные тучи, застлавши небеса, и уже впереди нависали лохматые клочья, облитые слепящим светом. Кроваво-красное солнце утопало в дымной мгле. Приблизилась северная оконечность Белых гор, солнце озарило слоистые кручи троеверхого Трайгирна, и закатным огнем полыхнули копья ристанийского воинства. Передовые увидели черную точку, потом темное пятно: всадник вырвался к ним навстречу из алых отблесков заката. Они остановились в ожидании.

Усталый воин в изрубленном шлеме, с иссеченным щитом медленно спешился, постоял, шатаясь, переводя дух, и наконец заговорил.

— Эомер с вами? — сипло спросил он. — Прискакали все-таки, хоть и поздно, только мало вас очень. Худо пошло наше дело после гибели Теодреда. Вчера мы отступили за Изен, многие приняли смерть на переправе. А ночью их полку прибыло, и со свежими силами они штурмовали наш берег. Вся изенгардская нечисть, все здесь, и числа им нет, а вдобавок Саруман вооружил диких горцев и заречных кочевников из Дунланда. Десять на одного. Опорную стену взяли приступом. Эркенбранд из Вестфольда собрал кого мог и затворился в крепости, в Хельмовом ущелье. Остальные разбежались кто куда. Эомер-то где? Скажите ему: все пропало. Пусть возвращается в Эдорас и ждет изенгардских волколаков, недолго придется ждать.

Теоден молча слушал, скрытый за телохранителями; тут он тронул коня и выехал вперед.

— Дай-ка поглядеть на тебя, Сэорл! — сказал он. — Я здесь, не в Эдорасе. Последняя рать эорлингов выступила в поход и без битвы назад не вернется.

Радостным изумлением просияло лицо воина. Он выпрямился и горделиво преклонил колено, протягивая конунгу зазубренный меч.

— Повелевай, государь! — воскликнул он. — И прости меня! Я-то думал…

— Ты думал, я коснею в Медусельде, согбенный, как дерево под снежным бременем? Верно, когда ты поехал на брань, так оно и было. Но теперь не так: западный ветер стряхнул снег с ветвей. Дайте ему свежего коня! Скачем на выручку к Эркенбранду!

Тем временем Гэндальф проехал вперед; он глядел из-под руки на север, на Изенгард, и на отуманенный запад.

— Веди их, Теоден! — велел он, вернувшись галопом. — Скорей сворачивайте к Хельмову ущелью! На Изенских бродах вам делать уже нечего. А у меня другие срочные дела — Светозар не подведет! — И крикнул еще Арагорну, Эомеру и телохранителям конунга: — Во что бы то ни стало сберегите государя! Ждите меня у Хельмовой Крепи! Прощайте!

Он склонился к уху Светозара, и точно стрела сорвалась с тетивы: мелькнул серебристый блик, порхнул ветерок, исчезла легкая тень. Белогрив заржал и вздыбился, готовый мчаться следом, но и самая быстрая птица не угналась бы за Светозаром.

— Это как же понимать? — спросил у Гаймы один из телохранителей.

— Так и понимать, что Гэндальф Серая Хламида куда-то очень спешит, — ответствовал Гайма. — Нежданно-негаданно он, Гэндальф, появляется и пропадает.

— Был бы здесь Гнилоуст, он бы живенько это объяснил, — заметил тот.

— Объяснил бы, — согласился Гайма, — да только я уж лучше подожду Гэндальфа, авось все само объяснится.

— Жди-жди, может, и дождешься, — послышалось в ответ.

Войско круто свернуло на юг и помчалось ночной степью. Уже близок был горный кряж, но высокие вершины Трайгирна едва виднелись в темном небе. На юге Вестфольдского низкодолья пролегала, уходя в горы, обширная зеленая логовина, посреди которой струилась река, вытекавшая из Хельмова ущелья. Река звалась Ущелицей, а ущелье носило имя Хельма — в честь древнего конунга-ратоборца, державшего здесь долгую оборону. Узкое, глубокое, извилистое ущелье взрезало склон Трайгирна, уходя на север, и наконец утесистые громады почти смыкались над ним.

На северном отроге у горловины ущелья возвышалась старинная башня, обнесенная могучей стеной древней каменной кладки. По преданию, во времена могущества и славы Гондора крепость эту выстроили заморские короли руками титанов. Горнбург звалась она, и трубный глас с высоты башни стократ откликался позади в ущелье, будто несметное воинство дней былых, хоронившееся в пещерах, спешило на выручку.

Древние строители преградили ущелье от Горнбурга до южных утесов; под стеной был широкий водосток, откуда выбегала Ущелица, огибая скалистое подножие крепости, и ровной ложбиной по зеленому пологому склону стекала от Хельмовой Крепи к Хельмовой Гати, а оттуда — в Ущельный излог, к Вестфольдскому низкодолью. Ныне Горнбург стал оплотом Эркенбранда, правителя Вестфольда, воеводы западного пограничья. В предгрозье последних лет он, опытный и дальновидный военачальник, отстроил стены и обновил укрепления.

Войско еще мчалось низиной, приближаясь к устью излога, когда от передовых разъездов послышались крики и затрубили рога. Потом из темноты засвистали стрелы. Вскоре прискакал разведчик: по ущелью рыскали орки верхом на волколаках, и большое полчище надвигалось с севера, от Изенгардской переправы, видимо, к ущелью.

— Много там наших поодиночке перебито, — продолжал разведчик. — Оградами кое-как отбиваются; но мечутся без толку, собирать их некому. Что с Эркенбрандом, никто вроде бы не знает. До Хельмовой Крепи он едва ли доберется, а может, уже и убит.

— Гэндальфа там не видели? — спросил Теоден.

— Видели, государь. То там, то сям проносился белый старик на серебряном коне. Думали, это Саруман. Говорят, он впотьмах ускакал к Изенгарду. Еще говорят, будто видели Гнилоуста, правда, пораньше, этот скакал на север со сворой орков.

— Не завидую Гнилоусту, если он подвернется Гэндальфу, — сказал Теоден. — Зато я дурак дураком: сбежали оба советника, и прежний, и новый. Гэндальф, правда, посоветовал кое-что на прощанье, хоть это и без него ясно: надо пробиваться к Хельмовой Крепи, что бы там ни было с Эркенбрандом. Полчище, говоришь, валит, а каково полчище, не разузнал?

— Огромное полчище, — сказал разведчик. — У страха, конечно, глаза велики, но я говорил с опытными и хладнокровными воинами, и, по их словам, даже головной отрад орков во много раз больше всей нашей рати.

— Тогда поторопимся, — сказал Эомер. — Ту сволочь, которая встанет между нами и крепостью, перебьем с первого до последнего. А пещеры за Хельмовой Крепью забыли? Там, может статься, уже собралась не одна сотня воинов, и оттуда есть тайные ходы в горы.

— На тайные ходы надежда плоха, — сурово осек его конунг. — Саруман их небось давным-давно разведал. Однако ж оборонять Крепь можно долго. Вперед!

Арагорн и Леголас, по-прежнему рядом с Эомером, стали теперь передовыми. Понемногу с галопа перешли на шаг, темень сгущалась, а дорога вела все выше, прячась в сумрачных теснинах. Путь был свободен, своры орков мигом рассеивались, избегая малейшей стычки.

— Ох, боюсь, что о прибытии конунга с ополчением уже доложено Саруману или Саруманову главарю, да и точный счет нашим воинам известен, — угрюмо заметил Эомер.